Холод всегда мне был по душе
10.05.2009 в 16:24
Пишет Цагн:Для .:Verba:. : Рой/Лиза, кошмар
Как странно это ни было, но Лизе Хоукай не снились сны про Ишвар. Кажется, это была какая-то защитная реакция здорового женского организма: тело берегло разум, даря сон без сновидений, либо грёзы, полные каждодневной чепухи. Ни одного восточного пейзажа, ни закутанной в узорчатые одежды фигуры, ни пары глядящих с укором красных глаз - ничего, что преследовало Маэса, Роя и многих-многих других… Полковник мудро поступил, набрав в команду юнцов, наслышанных о войне хорошо если по газетам и радио. Бреда, Хавок и остальные видели Ишварских бойцов героями, и, заглядывая в их полные восхищения лица, можно было отвлечься от сознания собственной чудовищности.
Конечно, придут другие. Они уже появлялись - ребятишки поумнее, типа юного Элрика, которые не усматривают в войне и капли романтики. Через десять лет эти нынешние дети будут зашторивать окна в дни парадов, в своих застольных беседах говорить - что есть война? Убийство. А герои кто? Убийцы!
И она, скольких настигла её пуля там, на Востоке? Что если поставить их в ряд - молодых, старых, толстых, худых?.. Одиноких, семейных, отцов и матерей, сестёр и братьев…
Выдержит ли сильная Лиза Хоукай это зрелище, не подкосятся ли её ноги, бросая на колени перед чередой мёртвых?
Если, чтоб склониться, ей достаточно хоть на миг поверить в гибель даже одного - конкретного - человека.
Она помнила Роя в отцовском доме: как он улыбался ей, маленькой, смешной, с голым стриженым затылком; с каким серьёзным видом (теперь улыбка навещает его лицо куда реже, чем то угрюмо-сосредоточенное выражение) выслушивал упрёки и замечания Хоукая-старшего. Она была, конечно, влюблена в него. Исхоженный сюжетец для романчика, нечего сказать. Папа говорил - ерунда, папа говорил - нечего тебе делать с таким непутёвым, а она, она…
Был такой ненавистный отцу синий мундир, разговор на могиле и ночи, которые Рой проводил, склонившись над её обнажённой спиной.
Был ужас Востока, и разочарования, и бинты в неловких, непривычных руках, ложащиеся на ожог. Рой объяснил всем - мина. Мины будут ещё долго лежать в Ишварской земле, как война в сердцах своих «героев».
Иногда Рой просыпается от кошмара, не кричит, не вскакивает: просто открывает глаза и лежит, молча. Хоукай может вообразить, что он видит; он и сам рассказывает порой - стена огня, заглатывающая не только вражеские силы, но и своих - сперва безликих, затем узнаваемых. Семья Роя, её отец, мальчики из отряда, братья Элрики, Хьюз с женой и дочкой, Лиза - и наконец сам Пламенный Алхимик встречает лицом пылающую волну.
Когда он просыпается вот так, она берёт с тумбочки стакан воды и даёт ему сделать глоток.
- Вы всегда ставите воду заранее, лейтенант? - со слабой усмешкой замечает Рой. - Среди ночи неохота идти на кухню?
- Я не вправе оставлять вас одного, полковник.
Если она не может последовать за ним и в этот ад, она хотя бы протянет ему руку.
URL записиКак странно это ни было, но Лизе Хоукай не снились сны про Ишвар. Кажется, это была какая-то защитная реакция здорового женского организма: тело берегло разум, даря сон без сновидений, либо грёзы, полные каждодневной чепухи. Ни одного восточного пейзажа, ни закутанной в узорчатые одежды фигуры, ни пары глядящих с укором красных глаз - ничего, что преследовало Маэса, Роя и многих-многих других… Полковник мудро поступил, набрав в команду юнцов, наслышанных о войне хорошо если по газетам и радио. Бреда, Хавок и остальные видели Ишварских бойцов героями, и, заглядывая в их полные восхищения лица, можно было отвлечься от сознания собственной чудовищности.
Конечно, придут другие. Они уже появлялись - ребятишки поумнее, типа юного Элрика, которые не усматривают в войне и капли романтики. Через десять лет эти нынешние дети будут зашторивать окна в дни парадов, в своих застольных беседах говорить - что есть война? Убийство. А герои кто? Убийцы!
И она, скольких настигла её пуля там, на Востоке? Что если поставить их в ряд - молодых, старых, толстых, худых?.. Одиноких, семейных, отцов и матерей, сестёр и братьев…
Выдержит ли сильная Лиза Хоукай это зрелище, не подкосятся ли её ноги, бросая на колени перед чередой мёртвых?
Если, чтоб склониться, ей достаточно хоть на миг поверить в гибель даже одного - конкретного - человека.
Она помнила Роя в отцовском доме: как он улыбался ей, маленькой, смешной, с голым стриженым затылком; с каким серьёзным видом (теперь улыбка навещает его лицо куда реже, чем то угрюмо-сосредоточенное выражение) выслушивал упрёки и замечания Хоукая-старшего. Она была, конечно, влюблена в него. Исхоженный сюжетец для романчика, нечего сказать. Папа говорил - ерунда, папа говорил - нечего тебе делать с таким непутёвым, а она, она…
Был такой ненавистный отцу синий мундир, разговор на могиле и ночи, которые Рой проводил, склонившись над её обнажённой спиной.
Был ужас Востока, и разочарования, и бинты в неловких, непривычных руках, ложащиеся на ожог. Рой объяснил всем - мина. Мины будут ещё долго лежать в Ишварской земле, как война в сердцах своих «героев».
Иногда Рой просыпается от кошмара, не кричит, не вскакивает: просто открывает глаза и лежит, молча. Хоукай может вообразить, что он видит; он и сам рассказывает порой - стена огня, заглатывающая не только вражеские силы, но и своих - сперва безликих, затем узнаваемых. Семья Роя, её отец, мальчики из отряда, братья Элрики, Хьюз с женой и дочкой, Лиза - и наконец сам Пламенный Алхимик встречает лицом пылающую волну.
Когда он просыпается вот так, она берёт с тумбочки стакан воды и даёт ему сделать глоток.
- Вы всегда ставите воду заранее, лейтенант? - со слабой усмешкой замечает Рой. - Среди ночи неохота идти на кухню?
- Я не вправе оставлять вас одного, полковник.
Если она не может последовать за ним и в этот ад, она хотя бы протянет ему руку.