На Блич-нон-кинке всё равно все уже высказались, а на вконтакте я спалился сразу...

[Mugetsu-no-himemia]

О тихом омуте
Автор: Verba
Фендом: Bleach
Рейтинг: G
Жанр: humor
Преупреждение: ООС
Disclaimer: (c) Kubo Taito
Размещение: исключительно с разрешения автора

страшное нечто

- Хлюпик! Эй! Сопляк! Подь сюды, кому говорю!
Мадараме Иккаку сидел в садике при госпитале четвёртого отряда и откровенно скучал. Делать ему здесь было совершенно нечего. В больницах всегда скучно. И именно этим третий офицер одиннадцатого отряда объяснял себе свою патологическую ненависть к лечебницам. Отлёживаясь в родном одиннадцатом, имеешь хотя бы какой-то шанс нарваться на драку. А разве может быть для воина лекарство лучше, чем славная битва?
А здесь что? Чего ожидать от отряда, в котором служат сплошные задохлики-докторишки? Да у них даже капитан - баба! И ладно бы... Сой Фонг вон тоже не особо мужик, но от той-то хоть какой толк есть, да и Омницу Кидо - конечно, сволочи сволочами, но, надо отдать им должное, бойцы у них иногда попадаются отменные - в руках держит! А здесь-то? Унохана вон плывёт лыбедью, а дунешь - наверняка сломается!
- Молокосос! Я не люблю повторять дважды! А на третий раз обычно убиваю! - вновь прикрикнул Иккаку.
Занятый уходом за столь любимыми Уноханой-тайчо вишнями, один из младших офицеров четвёртого отряда не сразу понял, что обращаются к нему. После второго окрика, осознав, наконец, что "этот лысый головорез из одиннадцатого" окликнул именно его, юноша, прекрасно знавший, что чем чреваты стычки с офицерами Зараки, немедля подошёл.
- Я могу вам чем-то помочь, Мадараме-сан? - робко спросил он.
- Принеси саке.
Глаза у мальчишки полезли на лоб. Саке? В госпитале?! Это ведь запрещено! Даже Кьёраку-тайчо в свои редкие визиты в госпиталь оставляет все свои бесчисленные запасы за дверями четвёртого отряда (то-то Нанао, наверное, злорадствует - прим. авт.)!
- Ты что, не слышал? Говорю, саке принеси!
На шум в саду стал выглядывать народ. Шинигами, содержавшиеся в госпитале в качестве пациентов, смотрели на парочку из окон. Кое-кто особо соскучившийся по зрелищам, начал выкрикивать реплики, подбадривающие Иккаку. Работники госпиталя покачивали головами и нехорошо посматривали на разбушевавшегося пациента.
Робкий офицер таки набрался смелости и, заикаясь, пропищал:
- Н-н-н-не по-по-положено!
На лице Мадараме отразилась буря чувств, передать которую словами не получится, сколь бы велико ни было желание. Что за блеск в глазах! Что за ярость! Что за бешеные вспышки реяцу! Казалось, что ещё немного - и на самой известной в Обществе Душ лысине (лысина Ямамото столь же неприкосновенна, как и его борода: Рюджин-Джакка считается слишком гневливым оружием, чтобы можно было безнаказанно посмеиваться над его обладателем - прим. авт.) можно будет жарить омлет!
Обстановка накалялась. В том числе и за счёт того, что на шум начали стекаться не только обитатели госпиталя, но и шинигами со всего Сейрейтея. Глядя на парочку в центре сада, улыбался в усы Шунсуй. Нарочито глядя в другую сторону, стояла, скрестив руки, Сой Фонг - гордая, надменная и упорно делавшая вид, что вовсе ей неинтересно, чем всё кончится. Высилась среди толпы и мощная фигура Зараки-тайчо, который, скаля самую пугающую из своих улыбок, глубоко в душе лелеял надежду на то, что всё это выльется в очередную драку. Хмурился Хицугая-тайчо, которого сюда буквально за шиворот притащила самая любопытная женщина во всём Готее, являвшаяся по совместительству лейтенантом десятого отряда.
Едва отошедший от шока Мадараме медленно приподнял зажмурившегося юнца за ворот косоде и тихо-тихо спросил:
- Что ты сказал?
Сглотнув, мальчишка повторил:
- Не положено!
Из груди Иккаку вырвался рёв, схожий со звериным. Бедного мальчишку тряхнуло так, что шестибалльное землетрясение, пережитое им как-то ещё при жизни, показалось игрой в песочнице.
- Ты кому про "не положено" говоришь, мелочь?! - лютовал Иккаку. - Да я тебя одним щелчком! Ты хоть понимаешь, кому и что ты сказал?! Это мне-то не положено?! Мне?!
- Всем! - внезапно окрепшим голосом заговорил смельчак. - Всем не положено! А вам - тем более! Вы... Вы... Вы... Вечно из-за вас одни проблемы! А как выпьете - так ещё хуже! Да! Вот...
Глаза у Мадараме покраснели от ярости и почти вылезли из орбит. Ноздри широко раздувались, из груди доносилось рычание. Озверевший офицер одиннадцатого против хоть и смелого, но совсем не обученного бою офицера четвёртого? Слабонервные девушки уже приготовились падать в обморок. И кто знает, чем бы это всё закончилось, если бы...
Сквозь толпу чинно прошествовала Унохана-тайчо. Глаза - предвечерний бархат - под сенью длинных густых ресниц излучали спокойствие и печаль. Походка её была плавной и текучей, жесты неспешными и лёгкими. Частица вечной гармонии среди моря хаоса. Но этой частице было под силу заставить замолчать обоих спорщиков, да и всю толпу заодно. А ведь и в самом деле интересно, что скажет добродетель всея загробного мира?
Рецу-сан устало приопустила веки и тихонько вздохнула. В гнетущей, требующей разрядки тишине звякнули случайно задетые рукой ножны Миназуки. Унохана строго и печально посмотрела на виновников шума и...
Столь виртуозной и отборной брани Сейрейтей не слышал ни до, ни после. Сохраняя на лице выражение досады и вынужденной строгости, глядя на зачинщиков скандала самым печальным взглядом, на который была спасобна, Унохана Рецу, благороднейшая, изысканнейшая и добрейшая женщина, произносила неподражаемые словесные конструкции, поражавшие воображения слушателей. Каждое слово разбивалось о слух хрустальной каплей. Сравнения будили полёт фантазии. Угрозы и обещания заставляли почувствовать дискомфорт даже самых закалёных вояк.
Через несколько минут, когда речь Уноханы-тайчо была закончена просьбой прекратить подобное безобразие, вновь воцарилось безмолвие. Каждый, кто слышал гневную тираду капитана четвёртого отряда, подсознательно пытался подсчитать, сколько новых слов он узнал и думал, в какой бы ситуации их можно было использовать. Звенящую тишину прервал звук тяжёлых шагов Зараки-тайчо. На ватных ногах Кенпачи приблизился к Унохане, с секунду поразмыслив, уважительно положил ей руку на плечо и, наконившись, произнёс:
- Слушай, женщина... Ты это... Потом мне повтори помедленней, ага? Я запишу...

С тех пор ни одна живая - впрочем, и мёртвая тоже - душа не решалась затевать ссору в присутствии капитана четвёртого отряда. А одиннадцатый отряд начал бояться эту милейшую женщину похлеще огня. И, бывало, увидев перешедший на другую сторону улицы патруль одиннадцатых, Унохана-тайчо вздыхала и с по-детски недоумённым разочарованием в глазах и досадой в голосе произносила:
- Как будто я монстр какой...