Меня прут эти небеса. Меня дико кинкует сама идея априорной грешности ангелов. Меня кинкует то, что они по сути, зарвавшиеся учёные, сумасшедшие и злые перфекционисты, и в них нет ничего благого. Они растеряли эту благость, потому что по Богу и ангелы, а Бог в этом маленьком мире на 120 глав - всего лишь экспериментатор.
Их грязь — а то, что они делают: это кровь, ошмётки "кроличьей" плоти, взрывы и звон пробирочного стекла - не более чем грязь, пускай в некотором роде и стерильная — что-то навроде терапии для меня. Что-то навроде способа убедиться, что всё может быть ещё хуже. Наверное, именно поэтому я сейчас хочу - дико, безумно, безудержно, вплоть до того, что писать начинаю на бумаге, даже когда клавиатура вполне дотупна - писать про Анаэль и Зафкиэля. Точнее даже не так. Я хочу писать про мрачного мачо Зафкиэля - белокрылого ангела и безжалостного убийцу, который от "охоты на кроликов" получал истинное наслаждение - и я хочу видеть его глазами Анаэли.
Ей было уделено страниц пять в каноне, её даже нарисовать прилично не получилось. Но для меня она есть и будет Снежной Королевой Ециры. Холод глаз и тепло сердца. Это очень верные параллели: она похожа на Крисанию, он - отчасти - на возлюбленного мною Рейстлина. И по крайней мере начальные строки куплетов "Соблазнения" - они действительно про них, этих двоих.
Ты, холодная, как сталь, прекрасная, как лёд, в котором гаснут стрелы огня...
Ты, непохожий на других, что пришлось тебе испить, что за демоны терзают тебя? Что ты таишь в своей глуби, неужели исцелить твоё сердце невозможно любя?

Грязь. То, в чём они оба погрязли по уши. Грязь - то, что я сейчас смогу написать лучше всего.
Это просто грязь.